Обыкновенная справедливость. Открытия и факты на основе рассекреченного архива Псковского УФСБ

Как каратели скрывали своё прошлое, почему они иногда получали гораздо лучшие места в жизни, чем честные ветераны войны, и как это можно объяснить – в интервью с петербургским историком, исследователем, автором только что вышедшей книги «Оттепель» и наследники Гитлера» Борисом Ковалёвым.

– Символично: ваша книга вышла в свет накануне 80-летия Победы. Почему вы обратились именно к этой теме, чем вам интересна та эпоха?

– Проблемами нацистского оккупационного режима, преступлениями на оккупированной территории нашей страны я занимаюсь уже больше 30 лет. Именно этому посвящена моя докторская диссертация «Нацистский оккупационный режим и коллаборационизм в России». И, погружаясь в эту тему, вдруг понял, что это несколько пессимистично, неправильно – нужно дать информацию и о том, какие наказания те преступники понесли.

Мне захотелось рассказать о людях, которые долгие десятилетия выполняли свой человеческий и гражданский долг и занимались розыском этих нелюдей. А поскольку я работаю в Санкт-Петербургском институте истории Российской академии наук, поскольку наш многострадальный Северо-Запад находился под оккупацией, и очень долго – с 1941 по 1944 год, я выбрал именно эти географические рамки, территорию современных Ленинградской, Новгородской и Псковской областей.

Под одну гребёнку

– Ваша книга называется «Оттепель» и наследники Гитлера». Казалось бы, несовместимые явления. В каком контексте вы использовали слово «оттепель»?

– Именно в том смысле, который вкладывал в него Илья Эренбург. Это те самые пресловутые 10 лет правления Никиты Сергеевича Хрущёва. Он пришёл к власти в декабре 1953 года. А 1956 год – это XX съезд, после которого началась массовая реабилитация. Хотя справедливости ради отмечу, что реабилитация по «Ленинградскому делу» и «делу врачей» началась ещё до того исторического съезда. Мне хотелось рассказать, почему у нас реабилитировали всех, как невинных жертв, так и настоящих преступников.

На свободу вышли настоящие убийцы. Почему они иногда получали гораздо лучшие места в жизни, чем честные ветераны войны, чем вчерашние партизаны? Как это можно объяснить? В своей книге я внимательно рассматриваю каждый конкретный факт конкретного преступления. Но и применительно к этому периоду, анализируя законодательство, пытаюсь объяснить, почему иногда в угоду некоей политической конъюнктуре нарушается высший смысл, я имею в виду высший смысл жизни. Это обыкновенная человеческая справедливость.

– Вы как историк, исследователь оперируете только фактами, полученными из рассекреченных документов в архивах ФСБ. Перед вашими глазами прошла эпоха, а в ней – человеческие судьбы. Что вас больше всего поразило?

– Когда начинаешь работу над статьёй или книгой, понятно, что тебя интересует документ, но документы могут быть разными. Это могут быть те, которые хранятся в ведомственных архивах, в первую очередь в архивах госбезопасности. Детали – это государственные, партийные архивы, воспоминания ветеранов органов госбезопасности. Это иногда и живая история. Уроки истории – это воспоминания людей, которые пережили войну, которые были свидетелями самих преступлений, содействовали органам госбезопасности в розыске преступников. Это когда страдания других людей становились для них собственными страданиями, собственной болью.

Последние полицаи

– Какие истории особенно врезались в память?

– Истории могли быть разными: и с элементами трагедии, и с элементами трагикомедии, а иногда даже и фарса.

Последние полицаи выходили, правда, не из лесов, а с чердаков в начале 1980-х годов. В частности, мать одного из полицаев прятала сыночка у себя на чердаке вплоть до 1983 года. Я почему говорю, что это фарс? Потому что на этом глупом человеке не было крови. То есть он как раз спокойно подпадал под амнистию 1955 года. А он всю жизнь прозябал на чердаке. Когда умерла его мать, вынужден был спуститься и идти сдаваться.

Настоящий шок вызвало дело Григория Гуревича-Гурвича, представшего перед судом спустя полтора десятка лет после войны.

Он уверял, что в 1941–1942 годах, во время войны, находился в Пскове в лагере для военнопленных и даже оттуда сбежал, что имел даже орден Красной Звезды за участие в Финской войне, медаль «За победу над Германией». А на самом деле вступил в карательный отряд, убивал женщин, детей. Когда над ним шёл процесс, было установлено более 100 убийств. Его спросили, почему он стал не просто карателем, а очень жестоким и безжалостным палачом, заявил: «Я еврей. Если бы признался в этом, меня бы расстреляли ещё в 1941 году. А так я получил от жизни дополнительно 20 лет».

– И он жил как простой законопослушный советский человек…

– Его смогли арестовать только в 1960 году, когда он начал себя выдавать за честного героя Великой Отечественной войны, когда возглавлял отдел снабжения на железной дороге недалеко от города Кирова. Здесь можно говорить о том, что кто-то из карателей воспользовался той самой пресловутой амнистией 1955 года по одной очень простой причине. Если они и признавали факт службы в карательных отрядах, то уверяли, что там за лошадками ухаживали или повару помогали. Они получали срок за измену Родине, за переход на сторону врага. Но тогда не было установлено, что они убивали и совершали преступления, не имеющие срока давности.

И самое главное, все они подпадали под амнистию 1955 года. И таких историй было немало и на территории Новгородской и Псковской областей. И, к сожалению, мы понимаем, что люди, которые смогли тогда переступить через себя, дальше шли по жизни нахрапом, зачастую иногда даже вытесняя настоящих героев Великой Отечественной войны.

«Милая» женщина-палач

– На память сразу же приходит судьба Тоньки-пулемётчицы...

– Я занимался её историей, работал с её делом (кстати, единственный в России). Так вот, что касается этой «милой» женщины Антонины Ивановой, в замужестве Гинзбург, когда она устраивалась на работу в тюрьму, ей предложили две вакансии – уборщицы или палача. И она выбрала вторую, потому что та более денежная.

Она говорила, что работа не просто чистая, но и уважаемая: к палачу как к женщине не пристают, в отличие от уборщицы.

– Сейчас тема войны звучит особенно остро: прошло 80 лет, а её отголоски продолжаются. Согласитесь, что она становится вечной темой наряду с другими?

– Безусловно. Отталкиваясь от гениальных слов Священного Писания: великое знание порождает великую скорбь. Чем больше знаешь, тем больше скорби. И чем больше я получаю ответы на свои вопросы, тем больше у меня самого возникает новых вопросов. А это повод для серьёзного нового и долгого научного исследования.

– Каков тираж книги?

– Она вышла относительно большим тиражом, её поддержал Центр национальной памяти при Администрации Президента Российской Федерации, тираж – 1 000 экземпляров. Эта книга будет бесплатно по заказам распространяться в библиотеках, высших учебных заведениях. Она будет предоставляться в пользование всем интересующимся этой проблемой.